Перестройка в искусстве

Вопрос о нравственной действенности искусства для многих миллионов людей вопросом, в собственном смысле этого слова не является. Если и существуют какие-то требования, которые хотелось бы предъявлять искусству, то первейшее из них - «искусство должно быть нравственным!». Формула эта настолько самоочевидна, что порой мы просто отказываем себе в труде задуматься над ее действительным содержанием. Но события художественной жизни последнего времени настоятельно «выталкивают» сознание современного читателя, зрителя, слушателя, да и самого художника на размышление по этому поводу.

Перестройка в искусстве началась с открывания шлюзов. По крайней мере, три потока ошеломили нас почти одновременно: поток отечественной литературы из «закрытых» фондов, поток зарубежного «невырезанного» кино и поток «запретных» тем в советском искусстве самого последнего времени. Потрясение, которое мы при этом испытали, коснулось, прежде всего, двух сфер жизни - политики и морали. Причем они оказались связаны чрезвычайно тесно.

Действительно, ведь речь шла не только о снятии запретов на изображение сексуальной жизни - «сексуальных табу», но также и о специфических для нашего общества «политических табу», когда целые куски нашей трагической истории или современные политические реалии оказывались под цензурным запретом во имя сохранения «нравственного здоровья», или, точнее «нравственного целомудрия», нашего общества. Стоит ли говорить о том, что художественные откровения последних лет привели немалое число людей в состояние своеобразного «мировоззренческого шока»? Позиция святого неведения сменилась позицией мучительной растерянности и полуживотного ужаса перед содеянным в реальной истории. Опубликование произведений Платонова и Ахматовой, Гроссмана и Твардовского, Рыбакова и Приставкина с трагической ясностью и простотой поставило миллионы советских людей перед проблемой нравственного выбора в истории. Для части из них это обернулось нравственным опустошением.